26 мая 2006

Круглый стол "Механизмы господдержки научно-технической и инновационной деятельности"

 

 

Фонд «Центр экономических исследований и распространения экономической информации «Открытая Экономика» продолжает цикл семинаров – экспертных обсуждений, посвященных вопросам развития российской науки. 26 мая в  Зале Коллегии Министерства образования и науки РФ состоялся круглый стол на тему «Механизмы государственной поддержки научно-технической и инновационной деятельности». Предлагаем вам стенограмму мероприятия.

Александр ГОРДЕЕВ, исполнительный директор «Центра «Открытая экономика»:

Доброе утро, уважаемые господа, спасибо, что откликнулись и пришли на наш очередной круглый стол, который посвящен обсуждению различных моделей и механизмов господдержки науки и инновационной деятельности.  В заявленной программе отмечено несколько традиционных механизмов государственной поддержки науки и инноваций. Первые два раздела, где мы говорим про федеральные целевые программы и про финансирование через фонды, касаются точечных прямых финансовых инвестиций государства, в  какой-то степени мы уже обсуждали. Два последние раздела связаны, скорее, с инфраструктурными вещами, такими, как создание особых экономических зон, научно-технических, внедренческих зон.

 Это уже элемент, который может влиять не только на конкретные предприятия, а на отрасль в целом. И особенно интересен и небесспорен вопрос с налогами. Безусловно, налоговый механизм может существенно изменять картину в распределении сил между отраслями. Другое дело, что это и самый сложный вопрос с точки зрения целесообразности, прохождения в госорганах и так далее. Наш круглый  стол на эту тему уже несколько раз откладывался именно потому, что это неоднозначно воспринимается в разных ведомствах, причем не только в Минфине, но в МЭРТ и других. Тем не менее, инициативная группа выдвинула ряд законодательных инициатив, об этом более подробно расскажет господин Грачев. Отмечу, что один из тезисов оппонентов – что это все несколько надуманные вещи, что бизнес не ставит такой вопрос, и все живут в рамках существующего налогообложения. А сейчас я предлагаю послушать господина Ливанова. 

 

 

Антон БАЛДИН, начальник сектора лаборатории высоких энергий ОИЯИ, г. Дубна:

Я начну с короткого введения, хотя, может быть, эту информацию все прекрасно знают. Главная цель создания особых экономических зон – это развитие обрабатывающих отраслей экономики, как уже здесь было сказано, высоких технологий, производства новых видов продукции. Особые экономические зоны – это инструмент привлечения инвестиций и способ развития наукоемких технологий. Эти цели предполагается развивать в двух типах особых экономических зон – промышленно-производственных и технико-внедренческих.

Сейчас в России формально уже существует шесть зон, из них четыре зоны – технико-внедренческого типа, типа наукоградов.  В Зеленограде предлагается развивать микроэлектронику, в Дубне – ядерно-физические технологии, об этом мы как раз и поговорим подробно, в Петербурге - информационные технологии, в Томске - производство новых материалов. Решение о создании особой экономической зоны принимается правительством РФ по заявке субъекта федерации совместно с муниципальным образованием, то есть существуют три юридических фигуры. На территории, которая должна функционировать как такая зона, требуется  соглашение между правительством РФ, субъектом федерации и муниципалитетом. Но заинтересованность двух последних во внесении  финансовых средств, имущества, не предусматривается. Это важный момент, на который я хотел бы обратить внимание.

 Также предполагается ввести специальный режим землепользования. Эти зоны создаются на 20 лет, и срок их существования продлению не подлежит. Резиденты особой экономической зоны будут освобождаться от таможенных пошлин на оборудование и материалы, необходимые для реализации инвестиционных проектов. А региональные власти смогут снизить для них часть налогов. Это очень важный момент. Глава РосОЭЗ Юрий Жданов сообщил, что к настоящему моменту создана структура управления зонами в рамках федерального агентства особыми экономическими зонами, создан экспертный совет, в который входят известные, признанные ученые – Алферов, Ковальчук и другие. Теперь я хотел бы перейти более предметно к тому, что происходит в Дубне.

12 декабря 2005 года председатель правительства РФ М.Фрадков подписал постановление о создании на территории Дубны особой экономической зоны технико-внедренческого типа. В соответствии с федеральным законом «Об особых экономических зонах в РФ» правительство РФ постановило согласиться с предложением Министерства экономического развития и торговли РФ о создании на территории Дубны особой экономической зоны технико-внедренческого типа. Что касается специализации ОЭЗ, указанной в  решении конкурсной комиссии, то по утверждению главы администрации г. Дубны, она не является жестким ограничителем, и профиль ОЭЗ будет определен мягко, это я цитирую. То есть, никакие виды деятельности не будут запрещаться, если они не выходят за рамки тех, которые определены для технико-внедренческой зоны. Тут сразу возникает важный вопрос – а как же тогда проводился конкурс, был ли он вообще? Потому что сроки были не в том понимании, как при конкурсе РФФИ или каких-то проектов – они имеют время на подготовку, известны эксперты, которые проверяют. В данном случае это произошло достаточно стремительно, и даже с нарушением законодательства, что отметили наши общественные организации г. Дубна, на которых я остановлюсь чуть ниже, просто для того, чтобы обозначить проблему.

Итак, давайте сразу введем разграничение между тем, что такое технопарки и что такое особые экономические зоны. Технопарки – это то, что мы, по сути дела, уже имеем в Дубне. Есть ОИЯИ, есть современные предприятия, на которых возникают различные компании. Возникают и на самих территориях этих предприятий, и они просто встраиваются в экономическую деятельность со своими технологиями, возникают и вне территорий, например, предприятие по производству ядерных фильтров, очень инновационное и хорошее. Но, тем не менее, все эти предприятия никакими налоговыми льготами не пользуются. Более того, никаких льгот,  заявленных в наукоградской программе г. Дубны, эти предприятия не получили, что удивительно. А особые экономические зоны – это еще и особые экономические взаимоотношения. Возникает вопрос – в стране имеется огромное количество предприятий, прежде всего, оборонного комплекса, на которых есть технологические площадки.

На этих технологических площадках, которые надо отремонтировать, где-то что-то построить, уже есть инфраструктура, и, казалось бы, на них и логично размещать эти особые экономические зоны. Они даже, как правило, огорожены заборами, которые требуются для создания такой зоны. Спрашивается – а зачем тогда строить в чистом поле? Какое есть к этому экономическое обоснование, почему бы не использовать для создания особых экономических зон простаивающие, незавершенные или требующие ремонта и реконструкции предприятия, что существенно дешевле?

Теперь я  пару слов скажу о противоречиях просто для того, чтобы обозначить проблему, на которой бы хотелось сконцентрировать внимание – это противоречие между законодательством об особых экономических зонах и другими законодательными  положениями РФ. Так, например, наши общественные организации подготовили различные письма в суды и в другие органы, и они отмечают два важных момента. Во-первых, принятие постановления и заключение самого соглашения о строительстве особой экономической зоны, в частности, в г. Дубне, прошло с нарушением федеральных законов. Каких именно? Это закон о праве на благоприятную среду жизнедеятельности и закон о местном самоуправлении, то есть не прошло предварительное обсуждение и принятие органами  законодательной власти местного самоуправления соответствующего постановления о том, что городу вообще нужна эта экономическая зона. Я попробую в двух словах объяснить, в чем тут изюминка.

Представьте себе,  наш город – это чуть больше 60 тыс. человек, предполагается строить центр программирования на 13800 программистов. С семьями это оценивается в 30 тыс. населения, увеличение города в полтора раза. Это изменение инфраструктуры и вообще характеристики города. Оставляя в стороне вопрос – откуда возьмется 13 тыс. программистов и что они там будут делать, поскольку серьезные эксперты в области IT-технологий каких-то рекомендаций или заключений по поводу реалистичности такого проекта не дали. Более того, вызывает удивление то, что такие известные организации, как Российская академия наук, я имею в виду экономическое отделение, или Высшая школа экономики, какие-то публичные, известные экономисты также не дали серьезных публичных рекомендаций по поводу реалистичности такого рода проектов.

Второй момент заключается в том, что  в законе предусмотрено, что 12% с чем-то местного бюджета должно быть истрачено для создания такой зоны. Вопрос – а зачем жителям города тратить средства (как известно, во всех городах у нас есть проблемы и с ЖКХ, и с другими вопросами) для того, чтобы создавать некую конструкцию, которая живет по своим экономическим законам и, собственно говоря, даже имеет льготы по налогообложению? А каков смысл в этом для жителей города? Этот вопрос серьезный вот в какой связи. Конечно, все эти неувязки в законодательстве можно решить, если есть гражданское согласие, если есть понимание целей и задач этой зоны. Может быть, сама идея и хороша, но, к сожалению, у нас отсутствуют информационная поддержка и разъяснительная работа о целях и задачах таких зон, не говоря уже об их экономическом и научно-техническом обосновании.

Теперь возникает вопрос – какая роль отводится научным исследованиям, образовательным и другим учреждениям, расположенным в местах создания особых экономических зон и технопарков? С одной стороны, у нас в городе очень удачно сделан университет 10 лет назад, и он сейчас ориентирован на подготовку кадров – заключил соглашение с 12 другими университетами по всей стране и за рубежом, о подготовке кадров для этой особой экономической зоной. Это замечательная инициатива, о которой тоже упомянул Ливанов – подготовка кадров. Но ясно, что темп подготовки таких специалистов не соответствует тем масштабным проектам, которые предлагаются в этой экономической зоне.

Давайте теперь немного рассмотрим ситуацию с масштабами этого финансирования. С одной стороны, на круглых столах бурно обсуждался вопрос об экспертизе грантов, причем смешных грантов – если говорить о научных грантах, то 100 тыс., 1 млн. и так далее. Здесь же речь идет о выделении государственных средств на уровне 9 млрд. рублей. И при этом под расплывчатые цели, плохо сформулированные, причем сформулированы они, в основном, чиновниками. Что, собственно, предлагают делать на первом этапе чиновники, которые возглавляют этот проект? Они собираются строить мост через волгу, строить дамбу, потому что  дальнейшее строительство поселка программистов планируется в зоне рискованного затопления. Это огромное жилищное строительство на 30 тыс. населения.

 То есть мне понятно, почему чиновникам удобно строить что-нибудь новое – потому что это самый удобный путь для откатов, потому что в строительстве лучше всего прослеживается интерес чиновника, причем это делается достаточно чисто, скажем так. Но когда речь идет об инновационных технологиях, то мне кажется, что в такой концепции, как сейчас разработан этот проект, он, скорее, дискредитирует саму идею инновационных технологий, нежели ее продвигает. Хотя глава всех зон Жданов отмечал, что сейчас, когда пошел такой бурный старт этих проектов, нельзя дискредитировать саму идею.

Теперь я бы хотел остановиться на вопросе, который кажется мне ключевым – какое законодательство необходимо для того, чтобы дать ответ – как устроены экономические взаимоотношения в научных инновационных структурах и взаимоотношения с бизнесом и государством. В принципе, нас все время толкают к тому, что наука должна приносить прибыль. Наука не должна никакой прибыли приносить! если человек взялся исследовать что-то и взял у государства на это деньги, он должен отчитываться исследованиями, а не тем, что эти исследования принесут какую-то прибыль в финансовом выражении или даже приведут к технологиям - это не его задача. Если человек такой талантливый, что он одновременно может заниматься и новыми научными разработками, и разработкой технологий, и еще возглавлять какое-то предприятие – да ради бога. Это очень талантливый человек, но по каждому из этих  вопросов он живет в различных экономических взаимоотношениях с государством, и по-разному платит налоги, и по-разному отчитывается. Как ученый он отчитывается публикациями, и все.

Если он занимается бизнесом, то если он платит налоги  - какие к нему вопросы? В этом смысле, беда заключается в том, что  если научное предприятие начинает вдруг заниматься бизнесом, то оно разваливается как научное предприятие, прежде всего перестает отчитываться как научное предприятие, и оно попадает сразу в две экономические ситуации. Этот вопрос юридически не решен, его и надо как-то решить. И я думаю, что очень многие научные сотрудники переквалифицировались бы  в инноваторов, организовали бы такие инновационные предприятия на территории своих же институтов, если бы было ясно, четко, прозрачно прописано законодательство по взаимоотношениям. У нас в ОИЯИ по утверждению дирекции имеется около 50 инновационных разработок, которые могут быть запущены в дело. Пусть приврали, пусть 30, но это уже огромное количество разработок. Но при этом говорятся такие странные слова, что будет некий венчурный фонд, с которым будет взаимодействовать сам институт. Возникает вопрос – а почему венчурный фонд будет платить деньги ученым, и по какому механизму он будет платить? В частности, из наукоградской программы был сначала выделен 1 млн. рублей, жалкий миллион, на очень важную деятельность по лечению онкологических заболеваний по лучевой терапии – это наша инновационная разработка, она бурно развивается и хорошо себя чувствует. Но потом в силу законодательства он был возвращен. То есть нет механизма взаимоотношений. И потом, здесь все время говорилось такое слово, которое мне не нравится – стимулирование. Сейчас мир живет не по законам стимулирования, а все-таки по законам мотивирования. Надо найти и сформулировать какие-то мотивации для того, чтобы ученые передавали свои разработки, а не стимулировать их чем-то.

Теперь я бы хотел сформулировать несколько пунктов в подтверждение тех мыслей, которые я говорил, которые прозвучали на конференции «Российские инновационные системы – от абстрактных планов к реальным проектам», состоявшейся 19 апреля в Москве. И были обозначены в качестве важнейших следующие проблемы. Первое – формирование государственной политики в области инноваций продвигается крайне медленно. Второе – такие проекты, как создание сети технопарков и особых экономических зон, еще до конца не разработаны. Третье – не создана нормативная база для развития инноваций, закон о соответствующей деятельности до сих пор не принят Государственной Думой, несмотря на то, что он готовился в течение семи лет. Четвертое – проблема образования и науки как одна из основных трудностей с подготовкой специалистов для инновационной сферы. Эту важнейшую часть Д. Ливанов отметил как особую. И недостаточно проработан механизм частно-государственного партнерства.

Теперь я хотел бы вернуться к теме распространения информации, важных идеологических вопросов в создании инновационной деятельности. Нобелевский лауреат Норд, экономист,  ввел понятие идеологии в экономику и рассматривал идеологию как некоторый набор формальных правил, которые могут решающим образом воздействовать на поведение, направленность, результативность и эффективность людей. Я должен здесь отметить, что последние нобелевские премии по экономике даны за то, что привлекается в экономику идеология, психология и так далее. Это очень важный момент, потому что совершенно очевидно, что  создание особых экономических зон должно быть публичным и прозрачным, только в этом случае проект может иметь успех. В настоящее время отсутствие должной идеологической работы и гражданского согласия и понимания целей и задач, возможно, являются самым слабым местом всей этой программы.

В этой связи я недавно был на общественном совете у главы Росатома Кириенко. Он сделал очень хороший доклад по проблемам развития ядерной энергетики, и я должен сказать, что по масштабам финансовых затрат ядерная энергетика сопоставима со всеми этими инновационными проектами в смысле особых экономических зон и прочего. У Кириенко есть специальная программа популяризации ядерных физических технологий, и он готов ее обсуждать с общественностью. Это очень правильная политика, особенно в свете Чернобыля, радиофобии. И я думаю – почему таких советов нет в министерстве, для тех, кто на высшем уровне отвечает за зоны? Такую информацию надо обсуждать и распространять на местах, где строятся такие зоны.  Более того, я думаю, что те экспертные советы, которые принимают решения об особых экономических зонах, должны обладать определенной мобильностью и способностью поехать на место и посмотреть, разобраться, побеседовать с населением, с руководителями предприятий, чтобы объяснить цели и задачи этих построений. Этот момент мне кажется важным. И это понимание как раз приведет к согласию, которого так сильно не хватает.

И в заключение я хочу сформулировать несколько мыслей о том, что, по сути, у нас сейчас государство не выполняет своих прямых функций. Первая – это внятная формулировка целей и контроля над расходованием ресурсов, направленных на реализацию этих целей. Эта функция отсутствует. А в таких условиях экспертные советы, о которых мы все время здесь говорим, бессмысленны точно так же, как законы, сформулированные в виде пожеланий, которые не исполняются. Но при этом следует помнить, что экспертный совет – это всего лишь совещательный орган. Как только формулируется работоспособный механизм, в котором существенно снижена возможность коррупции, как тут же к нему теряется всякий интерес у чиновников. Вот это и есть та самая проблема, вокруг которой все и крутится.

И в заключение я хочу сказать так, как мы это обсуждали на сайте scientific.ru. Подо что вообще выделяются целевые деньги? Деньги выделяются, прежде всего, под задачу, иногда, это называют лотами. Что значит – под задачу? Например, обогатить уран, полететь на Марс – должна быть поставлена задача. Второе – под идею, это понятно. Есть идея, под эту идею выделяется, как правило, грант. Средства выделяются и под имя, это, как правило, стипендия, это может быть научная школа, просто авторитетный человек, который уже зарекомендовал себя, и в связи с этим ему выделяются деньги. Но есть деньги, выделяемые под чиновника, под должность – глава администрации, академик, ректор и так далее. Можно выделать деньги под бренд – бренд инноваций, нанотехнологий, наукоград, особая зона, РАН, МГУ, какие-то другие бренды. И последнее – деньги выделяются под откат, а все остальное придумывается в зависимости от суммы выделяемых средств.

Конечно, в каждом конкретном случае все эти факторы как-то влияют. Разумно поставить вопрос по аналогии с кредитной историей – вопрос об инновационной истории. Потому что у нас есть достаточно много людей, которые имеют эту самую инновационную историю, которые уже зарекомендовали себя, продвинули, внедрили или разработали примененную где-то инновацию. Почему же у нас тогда получается, что вкладываются деньги в тех, кто обещал одно, отчитывается чем-то другим, и запрашивает еще больше средств на то, что он обещал и не выполнил? Это у нас происходит постоянно, начиная с Токамаков, которые обещают термояд каждый раз, через каждые 20 лет, не выполняют обещанного и просят еще больше денег. Мне кажется, что этот вопрос об инновационной истории может быть рассмотрен и для примера Дубны, потому что была наукоградская программа, и посмотрите, во что были правильно вложены средства, а во что – нет. И, как правило, новые технологии строятся лидерами, часто – нерациональным способом, поэтому определенные риски должно на себя взять правительство. Оно должно нанять тот экспертный совет, который обеспечивает минимизацию этих рисков.

И говоря об инфраструктуре Дубны, мне кажется, что если бы был фонд, в который научные и технические предприятия, предприятия оборонного комплекса могли бы обратиться с конкретным проектом, который был бы на месте рассмотрен прозрачным экспертным советом, и гарантии этих рисков частично взяло бы на себя государство, - это и есть тот самый механизм, который должен быть оформлен законодательно. Все льготы меркнут по сравнению с таким механизмом.

 

Николай  КУЗНЕЦОВ, академик РАН, президент Международного союза приборостроителей и специалистов информационных и телекоммуникационных технологий:

Я прослушал это выступление, и оно пробило у меня слезу. Я вспомнил свое выступление на коллегии Государственного комитета по науке и технологиям (ГКНТ) ровно 20 лет назад в 1986 году. Была программа КП НТП (Комплексная программа научно-технического прогресса) стран-членов СЭВ. Я был заместителем руководителя программы по автоматизации проектирования систем. За день до коллегии ГКНТ меня вызвали в Комитет народного контроля. Руководителем программы был академик Трапезников. Комитет народного контроля нам с академиком Трапезниковым объявил по строгому выговору. Трапезников не пошел в комитет, а я пошлее. Председатель комитета меня спросил: «Николай Александрович, Вы огорчены? – Я сильно огорчен. – А академик Трапезников? – Нет, он вообще не огорчен. – А почему Вы огорчены? – Понимаете, объявили выговор за то, что не проявили достаточной настойчивости в реализации функций головной организации, вроде как импотентам. Академику Трапезникову 78, а мне 48, поэтому мне и обидно». На том же заседании коллегии я рассказывал, почему все это происходит.

Причина - отсутствие механизмов реализации, прописанных от начала до конца, включающих правовое, информационное, организационное и кадровое обеспечение программы, которое позволило бы ее реализовать.  Сейчас кое-что в этой области продвинулось, многое делается. Но если мы посмотрим, как следует, для каждой программы все нужно прописывать отдельно и аккуратно. Должна быть систематизация и разные механизмы реализации. Это общие замечания. Много говорилось о том, чего не хватает и что надо исправлять в законодательном, информационном обеспечении, кадровой подготовки и т.д. Перейду к своей специализации. Когда идет речь об инновациях в области создания программного обеспечения и говорят, что надо на какой-то территории предоставлять преференции экономической зоне, я этого не понимаю. Во многих западных фирмах работают мои бывшие аспиранты и студенты. На сегодняшний день мы имеем такую ситуацию: компании в Москве разрабатывают алгоритм управления для Boeing’. В это время самолет стоит в Сиеттле, а эксперимент проводится в Москве. Или, Boeing потребовал, подобрав  соответствующее программное обеспечение, спроектировать детали кресла самолета. Где вы находитесь, роли не играет, хоть в Монголии, проектируйте, участвуйте в конкурсе, и вам заплатят за это. Какое в этом случае должно быть законодательство и преференции? Если в Дубне будет стоять один сервер, а все остальное будет делаться в Урюпинске? Кому надо предоставлять преференции? С моей точки зрения, построение зон по развитию программного обеспечения  надо было делать лет делать тому назад или пятнадцать. На сегодняшний день это будет опять сырьевым придатком компании. Не буду называть компании, у которых весь основной программный продукт делается в Москве, а компании американские. И не говорю о компании Microsoft, в которой тоже работают наши выпускники. Из 400 человек в центральном офисе Microsoft в Сиеттле половина - выпускники Новосибирского университета, вторая половина из Москвы – Физтех и ВМиК МГУ. Наши работают в основном руководителями проектов, а  большинство составляют индусы, потому что у них родной язык английский. Конкурировать в области создания программного обеспечения такого оффшорного программирования с Индией бесполезно и не надо начинать.

Мы можем конкурировать только в создании систем, где вложен интеллектуальный труд. А это означает, что мы клиенту должны поставлять конечный продукт. Получается такая ситуация, что все делается в Москве, программное обеспечение - тоже продукт,  это предоставление услуг,  как грузовик, который перевозит груз. Колеса, двигатель, ходовая часть, кузов – все делается в Москве, а потом вся сборка происходит в Сиеттле. Кстати, пользователям поставляется не программное обеспечение, а услуга, сопровождаемая им. Если мы не будем вкладывать деньги в развитие компаний, позволяющих предоставлять пользователю услугу, а не промежуточный продукт, мы всегда будем проигрывать и останемся сырьевым придатком западных компаний. Третье положение – речь идет о том, чтобы собственному производителю поставлять преференции. В каждой стране такое есть. У нас много хороших вещей, связанных с медицинским приборостроением, они получают золотые медали на всех выставках. Попробуйте его продвинуть на западный рынок. Безнадежно, никогда не продвинете, потому что вся сертификация под давлением больших западных компаний. Или попробуйте продвинуть на западный рынок модемы для телекоммуникационного оборудования. Тоже не получится, потому что это соображение безопасности, а у нас почему-то это делают. Есть еще одно обстоятельство. Надо обратить особое внимание на продвижение инноваций в области двойных технологий. Мы выталкиваем хороших конструкторов и производителей на Запад.

Если взять область оптоволокна, которой всем этим пользуются, все модемы, разработка, - все это двойные технологии. Наши фирмы хотят покупать просто, а чтобы сделать готовый продукт, нужны деньги, которые они не собираются вкладывать. Мы могли бы разработать продукт и продать западным фирмам, соответственно, получать отчисления от продаж. Но не можем, потому что это двойные технологии, за которые могут посадить. Область инноваций в двойных технологиях особенно внимательно должна быть рассмотрена. Это означает только одно – мы предлагаем людям, которые этим занимаются, выехать за рубеж, поменять гражданство и там делать эти двойные технологии. Спасибо.

 

Полный текст дискуссии см. на сайте:

http://www.sciencerf.ru/client/doctrine.aspx?ob_no=2738&print=1